Как культурка довела служителя пера до психбольницы

09-10-2019 18:44

Полгода наша редакция отходила от этого шока… Точнее сказать, переваривала информацию и пыталась понять, как её правильно подать. В мае ForPost-Афише написал бывший журналист небольшого российского интернет-издания. Он не назвал ни сам портал на котором работал, ни своё настоящее имя. Незнакомец просто рассказал свою историю, посыл которой был следующий: мол, не идите, товарищи, работать в культуру, а то окажетесь на больничной койке. Подумали – он ошибся проектами. Ему бы на «Пусть говорят». Вообще его исповедь не тянула на новостную сенсацию, зато получилась едкая сатира. А ведь парень начинал просто писать о культурной жизни города. Подавал большие надежды. А закончилось всё смирительной рубашкой.

Культурка: страшная хроника одной карьеры

Последние несколько месяцев каждый выход в свет для Антона Горина превращался в испытание вселенских масштабов. Антон вёл раздел культуры на одном из интернет-порталов города и по долгу службы ему приходилось постоянно взаимодействовать с местным бомондом. Однако жизнь Антона к этому совершенно не готовила. Он был типичный интроверт – любые виды коммуникации вызывали у него стресс и раздражение.

Ещё года два назад это не особо бросалось в глаза – дежурная улыбка достаточно уверенно держалась на лице. Но со временем умело скрывать противостояние с самим собой стало почти непосильной задачей. Душевной комфорт Антона умещался в одну из картинок, которую ему как-то прислала знакомая из Одессы – законченная социопатка, как она сама о себе говорила. Посреди леса, утопающего в цветах и зелени, стоял крохотный аккуратный домик – точная копия тех, что проносятся за окном туристического автобуса, колесящего по Европе. И вот Антон уже как полгода жил с ощущением, что в его жизни скоро произойдёт что-то совершенно немыслимое. И как следствие – изоляция от всего мира и жизнь в какой-нибудь живописной глуши. По вечерам – травяной чай, книги и новая страница очередной рукописи.

То, что случилось с Антоном три года назад, сравняло его зону комфорта с землёй. Он всегда мечтал о работе, не предполагающей общения с людьми. Люди Антона напрягали, раздражали, иногда даже наводили на него лёгкую панику. То ли сказался опыт общения с безжалостной Москвой, так в итоге его и не принявшей, то ли таким Антона задумал Господь, но он уже который год отчаянно искал свою личную нору. И что самое ужасное – был готов вступить в открытый конфликт с любым, кто ему хоть как-то попытается в этом помешать. А тут на тебе – твой крохотный асоциальный мирок пал под натиском богемного ига. Необходимость постоянного общения с представителями местной культуры перевернула в его мире всё с ног на голову. Градус фальши и неискренности, царящий в этих кругах, стал для Антона самым большим и неприятным откровением в его жизни…

Очередная тусовка в каком-то литературном клубе. Или художественном? То ли какая-то выставка, то ли театральный междусобойчик для своих… Антон уже смутно понимал, на каком мероприятии он находится. Выслали очередной пресс-релиз. Уже третий или четвёртый за неделю. Надо идти. Послав в сторону монитора ноутбука отборные маты, едва не разбив его кулаком, Антон собрался и пошёл.

Вокруг ходили какие-то стильно одетые тётеньки и дяденьки, хлестали шампанское, разбирали канапэ, вели светские беседы. А Антон молча стоял с бокалом посреди зала, из последних сил сдерживая нечеловеческий крик, который уже буквально рвал грудную клетку. Все усилия так явно писались на его лице, а представители культуры как ни в чем не бывало подходили к Антону со своими разговорами, просьбами, предложениями…

Обычный поворот головы в сторону нового персонажа требовал от Антона немалых психологических усилий. А помимо этого ещё требовалось изобразить на лице хоть малейшую заинтересованность. Далее была задача посложнее – попытаться вникнуть в то, что говорит этот артист, художник, поэт, блогер, тусовщик… Антон уже с трудом понимал, кто перед ним. Потом надо прыгнуть вообще выше своей головы и постараться поддержать беседу. Список этих достаточно сложных задач наводил на Антона панику, которая довольно быстро трансформировалась в агрессию. И тут он уже сам себя начинал бояться. Прописанные антидепрессанты Антон не пил несколько месяцев и предсказать свой следующий шаг мог едва ли. Вдруг его накроет и лицо, что будет напортив, через пару секунд пометит все нарезки и бутерброды на столе…

«Нет… Надо держаться. Хотя бы попытаться. Дождаться пресс-конференции, взять комментарии и бежать отсюда, что есть мочи… Но нет… Это какой-то заговор против меня… Они всё идут и дут ко мне. Господи, да кто все эти люди? Чего они от меня хотят?…. Сгиньте!»

«Здравствуйте, Антон. Я там вам на днях высылала пресс-релизик…», «Антон, здравствуйте. Я скоро буду запускать один интересный арт-проект…», «Антон, давно хотела с вами познакомиться. Я организатор конкурса красоты «Юная Топ-Модель», «Антон, добрый день. Я координатор фестиваля малых театральных форм…», «Антон, как вам последний спектакль Городецкого? Вы же напишите о нём?…», «Антон, читала вашу последнюю статью о литературном вечере. Вы знаете…»…

В какой-то момент для Горина всё стало сливаться в один невнятный поток звуков, вызывающий сильную головную боль… Сейчас бы он отдал всё на свете, чтобы вернуться на 5 лет назад, в тот знойный полдень 2014-го, в Ялте, когда он во вселенную отправил те чертовы слова… И не сказать их. Просто промолчать…

Антон со своим другом, поэтом Пашей Скворцовым, сидели на причале, утоляя жажду крымским вином и предавались мечтам под крики чаек…
– Антон, да сейчас повсюду безработица. В основном везде требуется обслуга. Я вот этот сезон дорабатываю в кафе и сваливаю отсюда. Леха в Москву зовёт. Вот там настоящая литературная движуха. А здесь болото. Начну публиковаться, заработаю себе имя и тебя перетащу в столицу.
– Было бы здорово. Здесь ловить вообще нечего. Я уже знаю, где бы я хотел реализоваться. Мне нравится кино, театр, живопись. Хотел бы писать об этом. Я чувствую эту сферу. Это моё.
– Ну вот значит решено. У Лешки там много связей появилось в литературных кругах. Мы с тобой молоды, талантливы и Москва когда-нибудь будет нашей. За нас, дружище.
– За нас. Хорошее вино. Наше крымское – самое лучшее.

– Антон, так как ваш сайт называется? Напишите мне вот здесь.

Ялтинский причал, Пашка, вино, чайки – всё так же быстро исчезло, как и появилось. Антон опять стоял посреди вестибюля, переполненного странными людьми, от которых хотелось скрыться как можно быстрее. В нескольких сантиметрах от него раздавался мерзкий писклявый голос худосочной пожилой дамочки с тонной макияжа, который уродовал её маленькое злое личико ещё больше. Она протягивала Антону открытый потрёпанный блокнот.
«По-моему, эта барышня представилась председателем какого-то союза… Художников? Театралов? Литераторов? Какая уже хрен разница?»

Антон дрожащей рукой написал адрес сайта и с натянутой улыбкой протянул блокнот неприятной даме. Хотя, больше всего на свете ему сейчас хотелось заехать этим блокнотом ей по лицу.

«Ну как можно подходить к человеку и предлагать сотрудничество с таким выражением, будто у тебя под носом наложили большую кучу дерьма?!»

Когда Горин только начинал вращаться в культурной жизни города, им, пожалуй, двигал дух приключений – прыгаешь с головой в это озеро и будь что будет. Однако озеро очень быстро превратилось в болото. Освещение культуры стало происходить по принципу конвейера – Антон не успевал переварить одно мероприятие, как его уже звали на другое. «Ура! Я востребован!», — подумал бы другой. «Год сурка, — пронеслось однажды в голове у Горина перед уходом в отпуск, — Одни и те же лица, всё идёт по шаблону, всё повторяется, из года в год, из года в год. На что я трачу своё время? Пока я освещаю нашу культуру, я упускаю что-то очень важное. Я упускаю саму жизнь! Она несётся где-то вдалеке от меня». Антон стал серьёзно задумываться об уходе из профессии, чтобы посвятить себя чему-ту другому. Но чему?

У него всегда была мечта, граничащая с маразмом – быть свободным художником, заниматься литературной деятельностью и ни от кого не зависеть. Москва, к слову, не оценила его писательский талант, породив в нем кучу комплексов. Тяга к литературе привела Горина на самое дно столичной жизни – он устроился приёмщиком товара в книжный магазин одной крупной сети. В одну из смен Горин познакомился с продавцом-консультантом Мариной Вадимовной – весьма приятной интеллигентной женщиной средних лет, знавшей многих в литературных кругах Москвы. Она даже позвала Антона на одну из местных тусовок для налаживания связей. Но, к сожалению, Антон сломался раньше. В тот самый вечер, когда Марина Вадимовна ехала на очередную встречу с литераторами, самолёт Горина покидал воздушное пространство столицы.

Москва Антона не приняла, а родной город все-таки сжалился и не дал ему окончательно утвердиться в своей профессиональной беспомощности. Однако все навыки общения были растеряны окончательно, а привычка так и осталась – молча выполнять механический труд, получать свою копеечку, и чтобы никто не трогал. То количество вынужденного общения, которое свалилось на Горина, стало для него самым большим испытанием. Одной ногой будучи в «клубе социопатов», он пытался прижиться в непривычной для себя среде…

– Антон, здравствуйте! Спасибо вам большое, что опубликовали мою рецензию, но вы знаете, в некоторых местах, как мне показалось, теряется моя мысль. Вот в том месте, где я пишу про актерскую природу Спицына, вы там так перестроили фразу, что выходит, Спицын вовсе и не мастер перевоплощения. Вы понимаете…

Статная женщина средних лет, что подошла к Горину, несла в себе такую запредельную концентрацию столичного лоска, что Антон в первые секунды отстранился от неё, как от прокажённой. Москва его не избаловала подобными экземплярами, а работа в книжном магазине сформировала особый круг общения: простые труженики, живущие от получки до получки, искренние в своих помыслах – посылают громко, обнимают крепко, пьют до дна.

Эта дама говорила очень долго и скучно. Антон, из последних сил пытаясь оставаться вежливым, заверил очередную критикессу, что разберется с этой ситуацией. Но нотки откровенного раздражения уже видимо вырывались наружу, и критикесса это почувствовала. «Благодарю вас»,  холодно ответила она и пошла искать новую жертву.

Горин уже понимал, что для тех, кто сейчас окажется в его радиусе, наступит красный уровень опасности. Произойдёт что-то очень нехорошее. Ещё одна просьба, предложение, претензия, критика – что угодно – и Антон за себя не отвечает. Таких смельчаков оказалось несколько.

«Антон, ну ты же культурный обозреватель…», «Антон, расскажите, что у нас сейчас интересного в культуре…», «Антон, интересно ваше мнение о последнем спектакле приглашенного режиссера из Питера. Как его… Венедиктов, по-моему,», «Антон, ну вы же как театральный критик понимаете, что…».

Театральный критик… Театральный критик… Театральный критик… Эта фраза внушительным эхом отдалась в воспалённом мозгу Горина и стала последней каплей.

Дело в том, что культурная жизнь Горина началась именно с театральной рецензии. Местные театры высоко оценили его писательские способности и стали звать на свои спектакли. До этого Антон не особо то интересовался театром, да и никогда не стремился реализоваться в театральной журналистике. Всё случилось как-то нежданно-негаданно. Почти сразу же культурная тусовка поставила на Горине клеймо «театральный критик».

«Вот она, наша провинциальная культура: написал пару рецензий и всё – ты критик. В столице это звание зарабатывается годами», — думал Антон. До того, как Горин стал вращаться в культурной жизни города, театрально-критическая ниша там не была особо занята. Его звали – и он ходил. Писал одну рецензию за другой и постепенно его перо стало ассоциироваться непосредственно с театром. Хотя Горин активно освещал все сферы культурной жизни. Однако на всех тусовках его всегда представляли, как театрального критика.

Со временем Антона это стало очень сильно раздражать. А началось всё с подачи режиссёров любительских театров, которые профессиональной критикой уж точно не были избалованы. И вот тут появляется безотказный Горин, который смотрит всё подряд и пишет об этом. Назови Горина профессиональным критиком, позови на свой спектакль и дело в шляпе – статус твоего аматорского театра уже уверенно движется вверх. В какой-то момент Антон осознал, что просто стал жертвой жалкого псевдо-пиара вокруг своего имени. Настоящей театральной критики в городе не было, но был Горин, который много писал о театре. Значит критик. И точка.

Но стоило только однажды Антону в своей рецензии не согласиться с режиссерским решением спектакля, тусовка взбунтовалась. Говорят, критик – ненастоящий! Поднявшаяся волна осуждения была настолько мощной, что Горин в один момент вообще зарёкся писать о театре. Но потом, по долгу службы, всё равно пришлось. Правда, театральные обзоры из-под его пера выходили всё реже. А в сознании местной тусовки он так и оставался критиком – хорошим, плохим, но критиком. И Горину стало казаться, что этот откуда ни возьмись взявшийся статус (по его убеждению, ложный от первой до последней буквы) накладывает на него какие-то обязательства перед театрами. А Антон больше всего на свете не любил быть кому-то чем-то обязанным.

Театральный критик… Театральный критик… Театральный критик…

Вот и всё. Стоп-кран был сорван к чертям собачим. У Горина потемнело в глазах, и он уже перестал отдавать отчёт своим действиям. Всё пространство вестибюля наполнил совершенно нечеловеческий крик.

Как потом говорили в тусовке, это было жуткое зрелище. Схватившись за голову, Антон стал оседать и в следующую секунду он бился в конвульсиях, катался по полу и орал не своим голосом.

– НЕНАВИЖУ!!! Ненавижу всю эту вашу культуру вместе с вами!!! Всю эту прогнившую светскую жизнь – ненавижу!!!

«Господи, ужас-то какой. У парня совсем крыша поехала», «Вызывайте кто-нибудь скорую. Ведь он сейчас прямо здесь и кончится», «Надо санитаров вызывать. Это уже всё». «Вот и приплыли. Какое страшное завершение карьеры».

А Горин тем временем продолжал из себя извергать всё, что у него накопилось в душе за последние годы.

– Я не театральный критик!!! Я не критик!!! Я уже видеть не могу этот ваш театр, ваши фестивали, литературные вечера, творческие тусовки!!! Я задыхаюсь! Я задыхаюсь от этого пафоса и фальши!! Свежего воздуха!! Дайте мне свежего воздуха!!! А-а-а-а!!!

«Глазам своим не верю. С виду всегда был таким спокойным и уравновешенным молодым человеком». «Ниночка, а внешность обманчива. Ты посмотри, сколько говна из него льётся. Прогнившие мы все, видите ли. Фу. Смотреть на это не могу».

– Хватит!! Пожалуйста, хватит!! Достаточно!! Я не хочу!! Я больше не хочу всего этого!! Боженька всемогущий, услышь меня!! Я тебя умоляю вернуть меня обратно в Москву, в съёмную комнату на Соловьиной роще 25, и чтобы хозяйский кот мне снова пел, и чтобы я каждый день видел книги, и чтобы всё стало, как было!!! Чтобы всё стало, как было!!! Ха-ха-ха-ха!!

До приезда скорой вестибюль продолжал сотрясать истерический смех Горина. К нему никто так и не решался подойти. Затем смех перешёл в надрывный плач…

***
По иронии судьбы, у Горина соседом по палате оказался Евгений Ольховский – «прима» местного театра. На почве последней роли с молодым артистом случился нервный припадок. Покачиваясь взад-вперёд, он уже несколько дней повторял один и тот же текст и почти ни на кого не реагировал.

Как-то в обеденный перерыв санитары псих диспансера Олег и Фёдор стояли в курилке, обсуждая новоприбывших.
– Федь, а что это за новый овощ в палате с нашим артистом?
– Да это какой-то журналюшка известный. Писал что-то о культурке. Его на днях к нам привезли. Ни слова не говорит. Просто тупо смотрит в одну точку перед собой. Хотя вчера с ним приступ случился. Накинулся на артиста и чуть не убил. Тогда как раз Анька делала вечерний обход. Ну, кароче, этот актер что-то мычал себе под нос и у него проскочило слово «театр». И этот культурный писака вдруг вышел из ступора, зверем посмотрел на артиста, с диким ором кинулся к нему и стал душить. Я его еле отцепил от него.
– Может его вообще в изолятор надо?
– Посмотрим, как дальше себя будет вести. Сегодня он опять ни на что не реагирует. Артист тоже в себя ушёл.
– А с ним то что?
– Да как рассказывают, так сильно вошёл в образ, что обратно уже выйти не смог. Что-то там в театре из классики ставили.
– Достоевского небось?
– А хрен его знает… Кстати, вчера слышал отрывки разговора главврача с родственниками этого журналиста. Говорят, он какой-то асоциальный был. Но так сложились обстоятельства, что его занесло в местную культуру и психика не выдержала.
– Да уж. А мне вот интересно, Федь. Ведь человек – существо социальное. Правильно?
– Ну.
– А если ты асоциальный, значит ты уже и не человек, получается?
– Олег, какие-то ты сложные вопросы задаёшь. Ладно, не время сейчас философию разводить. Вон, смотри, везут к нам по ходу очередного гаврика. Ох, как же я люблю свою работу.

Арсений Веденин

Loading



Поделиться:

Похожие посты

Из заброшенного пустыря в арт-пространство: новая жизнь усадьбы №25 в стиле джаз

За несколько лет упорной работы «Севпарков» и всех неравнодушных к судьбе античной усадьбы №25 территория памятника истории преобразилась до неузнаваемости. Малоприметные камни посреди мусора остались в прошлом. Создание уютного сквера — лишь первый

На ночь глядя: месть зеленоглазой девы с Комсомольского моста

Мифическое сочетание пятницы и числа 13 легло в основу множества страшных историй. Недаром в киноужастиках городские кошмары непременно оживают именно в пятницу 13-го. Есть свои жуткие легенды и у Новосибирска. Пожалуй, самой популярной и загадочной

Советские двойники: кого называли нашими Брижит Бардо и Элизабет Тейлор

Звёзд европейского и американского кино во всём мире считают общепризнанными эталонами красоты и стиля. Но в советском кинематографе было немало актрис, которые ни в чём не уступали своим западным коллегам и производили фурор на международных фестива

Последняя из сюрреалистов: окунитесь в мир психоделических картин Леоноры Каррингтон

Имя Леоноры Каррингтон, являющейся одной из ключевых фигур сюрреализма, к сожалению, известно в нашей стране немногим. Жизнь этой английской художницы, скульптора, писательницы, автора книг на английском, французском и и

«Наташа, вставай»: как мем про котов и их хозяйку стал символом этой весны

«Наташ, вставай, мы там всё уронили. Мы уронили вообще всё, Наташ, честно», — говорят разноцветные коты и пристально смотрят в камеру. За последние месяцы этот мем стал самым актуальным в русскоязычном сегменте соцсетей.

Новости ForPost

Метки

Конкурс "Живая классика" мода и стиль искусство Клим Шипенко Театральная улица Музей-заповедник "Херсонес Таврический" театр Луначарского мастер-классы Федюхины высоты театр драмы "Психо Дель Арт" Конкурс красоты кинофестиваль Святой Владимир Неделя моды День ВМФ Андрей Маслов Александр Петров спектакли Севастопольский ТЮЗ Netflix Неделя моды в Париже Театр им. Кукол ЦГБ им. Л.Н.Толстого коронавирус поэзия Фёдор Достоевский театр Балаклава Фестиваль «Таврида — АРТ» Louis Vuitton Севастополь Мода живопись Херсонес Таврический Молодёжь Театр имени Луначарского Ольга Панкратова СЦКиИ Афиша Севастополя сериалы 2023 фестиваль «Природа Искусства» кино Михаил Булгаков Музей обороны Севастополя Херсонес фестиваль фильмы 2024 выставка «Оперные вечера в Севастополе» Сергей Безруков мультфильмы 2023 Динопарк День Победы Дворец культуры рыбаков Аниме выставки хоррор концерт художники музыка куда сходить 8 марта Dior творчество Достоевский 9 мая российские фильмы рецензия Крым Золотая балка игры 2023 Новый год ДКР арт-отель "Украина" Театр Лавренёва Григорий Лифанов Модный показ балет "Кинопоиск" Российские сериалы Картины праздник изоляция спектакль Музеи онлайн Севастопольский театр оперы и балета Большой севастопольский офицерский бал карантин фильмы СевТЮЗ Психо Дель Арт музыка 2023 Фонд «Живая классика» фильмы 2023 Санкт-Петербург Тейлор Свифт Balenciaga Море книги мультфильмы опера