«Театр должен быть предметом искусства, который вызывает эмоцию», – Юрий Маковский
Театр Черноморского флота — театр-воин, театр-герой, который живет вот уже 87-й театральный сезон. В преддверии 23 февраля Татьяна Ерёменко побеседовала о настоящем и будущем драматического театра им. Б. А. Лавренёва с его главным режиссёром, заслуженным деятелем искусств Республики Крым Юрием Владимировичем Маковским.
Т: Юрий Владимирович, скажите, у театра флота, который является театром Министерства обороны, есть какая-то особая задача?
ЮВ: Профессия военного — суровая и жесткая. Театр в ней помогает людям сохранить свою человечность. Военный театр служит в том числе тем, кто защищает нашу страну — офицерам, солдатам, морякам. Мы выезжаем в воинские части, ребята приходят к нам. Мы знакомим их с театральным искусством, потому что многие у себя дома наверняка никогда и не были в театре. И потом они приходят ещё и ещё, потому что театр — это магнит. Наши артисты, когда было нужно, летали в горячие точки, чтобы ребята, которые отдают свои жизни, почувствовали тепло родного дома и вспомнили, ради чего все это.
Вот эта миссия заставляет работников нашего театра быть собранными и иногда даже идти на подвиг в какой-то степени. Я ощутил это на себе в 2014-м, перед референдумом. У нас в тот период была очень активная работа. Мы сделали концерт «Война прошла через тебя», играли спектакль патриотического звучания «Я жду тебя на Графской». Вот такие вещи, они объединяют и придают силы. Тогда я понял, насколько это необходимо всем, не только военным, но и жителям города, которые ещё не знали своей судьбы, судьбы Севастополя, Крыма.
Т: Поделитесь, как произошла ваша первая встреча с театром флота?
ЮВ: Я родился в Севастополе и практически всю жизнь здесь прожил. У меня родители работали в Матросском клубе, в этом здании, и я бегал тут ещё маленьким. Очень хорошо помню тот период театра — начало 60-х и 70-е. Здесь всегда был мощный актерский состав. А в 2003 году меня пригласили сюда на постановку, и я поставил спектакль «№13» (комедия Рея Куни), который идет и по сей день. Сделали уже 2-ю версию — зритель его любит.
Т: Главным режиссером театра им. Б. А. Лавренёва вы стали в 2005 году. Как это произошло и что изменило?
ЮВ: В то время в нашем театре главным режиссером работал человек-легенда — Юрий Николаевич Гранатов, ученик Гончарова, участник войны, танкист. Он более 30 лет занимал эту должность, это целая эпоха. Он был личностью! Вот то поколение людей, которые прошли войну и потом пришли в искусство, они какие-то настолько мощные, мудрые, словно вобрали в себя энергетику всех, кто погиб во время войны. К сожалению, Юрий Николаевич был уже в преклонном возрасте, за 80 лет, и ему было сложно управлять театром. Он мне предложил, чтобы мы поменялись местами: я стал главным режиссером, а он режиссером-постановщиком. Юрий Николаевич меня очень многому научил, я был очень защищен первые годы работы главным режиссером. Он и благословил меня на эту должность.
Т: Почему вы выбрали профессию режиссера? Какая она, чем вас привлекает?
ЮВ: Профессия эта безумно сложная, но не менее интересная, потому что она всё время с многоточием. Здесь нет точки — каждый раз с нуля, с начала. Будь ты маститым, весь в дипломах и званиях, все равно каждый раз, когда берешь материал, неизвестно каким будет результат. Когда же стоишь в начале пути, это всегда мотивирует — и в жизни, и в творчестве.
А когда оглянулся, а там «большую часть жизни прожил», «большую часть уже сделал» — это все, «сливай воду» называется. В этой профессии ты всё время в начале, всё время готов прямо сейчас что-то создать, придумать. Мне интересно и с актерами работать, чтобы лучше понять природу человека, заниматься преподавательской деятельностью. Мне интересно и с авторами работать, с классиками, русскими ли, зарубежными — это безумно интересно!
Т: А в чем заключается особенность работы с артистом? Для этого нужны некие педагогические навыки?
ЮВ: Каждый режиссер должен быть педагогом, по-моему, иначе никак. Принцип работы с артистом довольно простой… Человек — это очень сложное создание, и себя познавать трудно. Всю жизнь пытаешься раскрывать в себе новые грани, развивать их — в этом и есть основная задача работы. Научиться профессии актера до конца, мне кажется, невозможно. Нельзя сказать: «Все, я артист!» Я очень боюсь таких формулировок. Артист — это просто должность;на самом же деле это бесконечный процесс познания себя, своей природы, психофизики. В каждой роли ты ищешь какие-то похожие стороны, разворачиваешь их, стремишься создать художественный образ. Это делается только вместе с режиссером, сам актер вряд ли сможет. Вообще современная режиссура — это не только сценография, постановочное решение, а и, безусловно, русский психологический театр. Это разбор сцены, поиск характеров…
На слуху: хороший актер от плохого отличается количеством штампов. Штампы, примитивно говоря, и есть вот эти внутренние открытия в процессе развития. Моя задача как режиссера в том, чтобы каждый актер в новой роли был немножечко не похожим на себя прежнего, поставить его в такие обстоятельства, в которых он никогда раньше не был. Тогда получается труппа многогранная. Я думаю, режиссер должен заниматься педагогикой, потому что это развитие актеров, это длительный процесс воспитания труппы. Мы знаем очень много блестящих театров: актеры Товстоногова в «Большом драматическом театре» — это же эпоха, актеры Петра Наумовича Фоменко — тоже особая каста художников, актеры Олега Павловича Табакова… Думаю, нужно стремиться к тому, чтобы труппа все время находилась в развитии.
Т: Есть ли темы, интересующие вас, которые переходят из спектакля в спектакль?
ЮВ: Мне интересен человек во всех его проявлениях. Это, собственно, сверхзадача театра, и вообще литературы — человек в разных обстоятельствах. Мы же не знаем, что такое хорошо, а что такое плохо! Верней знаем, но совершаем разные поступки, оправдывая себя. Так вот, русская классика, зарубежная отражает те же проблемы. Берём Мольера — XVII век — боролся с лицемерами, высмеивал в надежде, что что-то изменится. А проходят века, и ничего не меняется: взяточничество, убийство… Человек не становится лучше — вот удивительная вещь! И мы можем только взять проблему, поставить вопрос, чтобы зритель задумался, а покинув зал, хотя бы поносил это в себе — что хорошо, что плохо. Тогда есть надежда, что когда он окажется в схожей ситуации, то решит, как ему поступить. Это, наверное, идеалистическое представление, как у Мольера — «развлекая поучать».
Впрочем, нет, я не думаю, что театр может поучать. Но он может обогащать вот той энергией, которую не осязаешь. Ведь через эмоцию ты что-то получаешь. Смех, слезы, и с ними какие-то рассуждения, размышления. И человек это потом носит в себе. Эта эмоция, она все равно есть, она будет греть, будет иногда, когда нужно, о себе напоминать. Самое страшное же — это скучный театр. Когда просто театр ради театра. И пустой, пошлый театр я терпеть не могу. А если это боль… если есть посыл энергии в зрительный зал, который вызывает оттуда ответную эмоцию — вот это и называется «живой театр». Главное, чтобы ничего не пролетало мимо, либо вообще не перелетало через рампу — не доведи Господь. Театр должен быть предметом искусства, который вызывает эмоцию.
Т: А что требуется от театрального зрителя?
ЮВ: Нужно понимать художественный образ на сцене, понимать, что это ежесекундное искусство, которое вот сейчас, здесь происходит. Это высший пилотаж: искусство рождается на твоих глазах. Мне кажется, театр никогда не умрет, как и живая музыка, симфонический оркестр. Вот есть фонограмма, просто как информационная подача что ли, и есть, например, живое исполнение, когда каждый инструмент слышишь, когда есть дыхание, что-то такое настоящее. То же самое и у нас, абсолютно!
Т: Что для вас значит работа в театре? Как она проходит?
ЮВ: Театр — это всё, вся жизнь. Здесь проводишь большую её часть. Мы театром занимаемся не 7 часов, как написано в табеле, а 24 часа в сутки. Иначе невозможно — от этого зависит результат нашей работы. Театр не терпит безразличия, халтуры. Ещё в театре, помимо крепкого ремесла, очень нужно уметь создать творческую атмосферу. Только тогда может родиться продукт, за который не стыдно, который может выразить всё, что ты хотел сказать. И есть то, что мы называем вдохновением. Когда работаешь и думаешь, что вот нет ничего, не складывается, строишь сцены, чтобы их просто пройти, а потом…
Наступает день, когда сразу понимаешь, что нужно делать, и тогда нужно работать до потери сознания, потому что завтра этого может и не быть. Когда накапливается какой-то определенный клубок знаний, период репетиционного процесса, тогда это обязательно бывает. Вот оно и называется «вдохновение». Вообще, театр — это такая область деятельности, в которой, если ты занимаешься своим делом, возможна огромная самореализация. Тут происходит процесс познания себя, он захватывает тебя, и ты всю жизнь посвящаешь этому.
Т: Какие качества лично вы цените в людях, с которыми работаете?
ЮВ: По-моему, театром нужно заболеть. В театре невозможно заработать много денег. В театр нельзя приходить на работу и уходить по звонку домой. Бывают репетиции, когда уже устал, вымотан, а домой идти не хочется — хочется просто посидеть в пустом зале. Это очень тяжелая профессия. Очень тяжелая работа. И потому важно собрать коллектив людей, которые готовы на вот такую самоотдачу, которые до безумия любят театр. Только эта любовь и объединяет всех и может дать успешные результаты.
Т: Есть ли у вас мечта о будущем театра флота?
ЮВ: Есть. Дело в том, что мы сейчас находимся в составе воинской части, а театр не может жить по законам воинской части — это недоразумение, которое длится уже много лет. Театру уже 87 лет, и он основывался в ином статусе, а сейчас мы лишены всего. Мы с директором пытаемся восстановить справедливость. У нас священная борьба идет за театр, иначе не скажешь. Я надеюсь, что в год театра произойдет чудо, хотя это даже не чудо, а скорее логический шаг, и командование флотом, Министерство обороны, обратят внимание на лучший театр Министерства обороны, которым мы являемся уже несколько лет, и юридическое изменение нашего статуса наконец-то произойдет. Сейчас мы пытаемся удержаться на плаву изо всех сил, и тем не менее мы востребованы — ездим на фестивали, на гастроли по России, имеем хорошие отзывы в критике.
Т: Кстати об этом: почему театру так нужны гастроли?
ЮВ: Профессия артиста — она изначально кочевая, потому что нужно всё время искать нового зрителя. Новый зритель — это тестовая проверка. В родном городе есть определенная публика, которая ходит на спектакли, всё тебе прощает и всегда будет аплодировать. Это очень успокаивает, а актер не должен быть спокойным в работе, да и режиссер тоже. В другом же городе нас не знают, и там иной зритель совершенно, и проверить себя там — в этом есть определенный азарт, кураж. Ещё это популяризация нашего театра. Да не только театра! Когда ты выезжаешь, ты же чувствуешь за плечами и свой город, а у нас ещё и Черноморский флот. Мы приезжаем — «театр Черноморского флота из Севастополя» — вы представляете, какая это ответственность? Мы не имеем права держать в репертуаре спектакли плохого качества. Поэтому завоевывать города — наш принцип, поскольку мы — военный театр.
Т: Куда вы хотите двигать театр, как развивать, если, а точнее, когда юридические нюансы разрешатся?
ЮВ: Нам нужно взять очень мощный старт, потому что быть в череде современных театров — это непростая задача. Я думаю, тогда мы сможем строить театр по-настоящему. Хочется, чтобы наш театр зазвучал мощнее в театральном пространстве России. Потому что сейчас мы делаем только робкие попытки, но уже имеем определенный позитивный отклик. Мне кажется, театр Черноморского флота из Севастополя должны знать по всей России! Чем не благородная задача?
Беседовала Татьяна Ерёменко
