Сергей Юнганс: «Русский зритель идёт в театр за любовью»
28 января в театре имени Луначарского состоится очередной спектакль «Летучая мышь» в постановке Сергея Юнганса. Екатеринбургский режиссёр рассказал ForPost+Афиша о своём отношении к знаменитой оперетте, о предпочтениях в драматургии, о принципах интерпретации классики, а также пояснил, почему театром правит любовь.
— Сергей, по первому образованию Вы актёр. Почему решили уйти в режиссуру? Захотелось попробовать что-то новое или просто разочаровались в актёрской профессии?
— Вы знаете, на самом деле, я нисколько не жалею, что перешел на другую сторону рампы. У меня были интересные роли, я работал с хорошими режиссерами, но всегда наступает такой момент, когда понимаешь, что нужна глобальная встряска и перестройка – с одной жизненной ступени надо переходить на другую. Тогда я чувствовал в себе силы для нового рывка и сейчас понимаю, что абсолютно правильно поступил, что пошёл учиться на режиссера. По специальности работаю уже 5 лет, но актерское образование для меня является очень хорошей базой.
— Вы, наверное, как и любой режиссер, ставите вещи, которые лично Вас беспокоят. «Летучая мышь» — по сути, комедия тотального вранья. Почему Вы выбрали именно это тему для общения со зрителем и почему решили исследовать тему обмана посредством музыкальной комедии?
— «Летучую мышь» мне предложило поставить руководство театра Луначарского. До этого я работал либо с музыкальным жанром или ставил только драматические спектакли. А постановка музыкального спектакля в драматическом театре – для меня новый опыт в режиссуре, и поэтому я согласился. Вообще, для меня вся эта история, в каком-то роде, игра в любовь. Понятно, что все герои заврались и в итоге это враньё раскрывается, и они понимают, насколько нужны друг другу. Конечно, тотальное вранье присутствует и в нашей жизни – во взаимоотношения с друзьями, близкими. Но для меня, все-таки, это история не тотального вранья, а тотального предательства любви и тотального вранья в любви. Ведь основная тема – это конфликт и взаимоотношения мужчины и женщины на разных уровнях. «Летучая мышь» – это глобальная история, академический спектакль с 3 действиями и 2 антрактами, но он у нас немного актуализирован. Мы решили подать классическую историю под современным соусом.
— В одном из своих интервью Вы сказали, что любое произведение – будь то песня, пьеса, роман – это всё о любви. Вам просто лично близка эта тема или, действительно, – какую бы пьесу мы не брали, там всегда в основе всего любовь?
— Ну, посудите сами… Человек рождается в любви, живёт в любви, рожает своих детей в любви, и, иногда, даже какие-то политические события происходят из-за любви – к отчизне, деньгам, власти. Мне кажется, это чувство имеет абсолютно разные проекции. Русский зритель идёт в театр за любовью. Я в одном интервью говорил, и это не мои слова: русский театр – это театр сердца. Зрителю хочется получить в театре ответы на те вопросы, которые его волнуют. А тема любви, так или иначе, знакома любому человеку. Каждый сталкивался в семье с проблемами крушения отношений. Именно это и происходит в «Летучей мыши», но всё это разбавлено фарсом. У нас абсолютно музыкальная комедия, в которой мы используем гипертрофированные выразительные средства, игру с гипертрофированными жанрами. Играя этими жанрами, мы пытаемся найти стыки с нашей жизнью. А ведь наша жизнь не только грустная или весёлая. У неё множество оттенков. Мы хотим, чтобы наш спектакль рождал в человеке разные ассоциации и настроения.
— Многие критики, разбирая ваши спектакли, говорят, что у Вас есть какой-то индивидуальный, почерк, который ни с чем не спутать. Когда Вы искали свой стиль, то отталкивались от опыта мэтров или, все-таки, слушали свое сердце?
— У каждого человека есть свой тембр голоса, который ни с кем не перепутать. И мне кажется, стиль каждого режиссера, как способ работы, возникает из того опыта и тех знаний, которые он берет от своих мастеров. У меня замечательный мастер – Кирилл Савельевич Стрежнев – главный режиссер Свердловского театра музыкальной комедии. Он очень точно анализирует и подмечает те ошибки, которые я совершаю. Для себя я понял, что стиль – это язык, который вырабатывается режиссером через взаимодействие с актером. Конечно, работа в Театре музыкальной комедии накладывает свой определенный отпечаток. Мне всегда хочется, чтобы всё было музыкально. И это притом, что я ставлю ещё и драматические спектакли. Когда музыка вплетена в действо, тогда и получается та единая ткань, которая соединяет и свет, и актерскую игру, и декорации, и костюмы и создает цельную картинку.
— Выбирая ту или иную пьесу для постановки, Вы отдаете предпочтение проверенной классике или современной драматургии?
— Бывают разные ситуации. Существуют заказные спектакли, а есть и мои внутренние желания и потребность сказать о чем-то. Я вспоминаю свой спектакль, который ставил на 1 курсе со студентами Театра музыкальной комедии. Думаю то, что я хотел сделать в идеале, было только в том спектакле. Я его поставил и мне мой мастер сказал: «Это очень интересный спектакль, там все очень здорово придумано, но ты пойми – эта постановка экспериментального уровня и ты будешь ставить один такой спектакль из ста. Потому что театр – это всё равно коммерческая история. А «театр-поиск» – это больше фестивальная тема, которая может жить при хорошем энтузиазме и достаточном финансировании». Конечно, приходится подстраиваться под ту репертуарную политику театра, которая ведётся. Но даже в заказной истории я всегда пытаюсь найти те моменты, которые мне были бы понятны и интересны. А вообще, я сейчас отдаю предпочтение фарсу. Понятно, что зритель нуждается и в глубоких спектаклях, но в любую комедию всегда можно внедрить момент философии. Наша зачастую серая жизнь тяготеет к тому, чтобы в театре мы могли просто расслабиться и улыбаться.
— Сейчас многие режиссеры, особенно если брать столицу, в интерпретации классики уходят настолько далеко, что просто переходят определенную грань. Есть какая-то граница, на Ваш взгляд, которую в трактовке классики переходить нельзя? Или художнику можно всё?
— Вы знаете, здесь очень многое зависит от того, по каким условиям мы играем. Есть такое понятие, как «региональность». Есть понятие города, его устоев, а также понятие того, на что сегодня готов зритель в том или ином городе. Я понимаю, что Екатеринбург – это одна определенная театральная общественность, а Севастополь – совершенно другая. То, что можно в Екатеринбурге и то, что примут в Севастополе – это несколько разные вещи с точки зрения режиссерской интерпретации. Как-то характеризовать это я, наверное, не возьмусь. Это просто разные истории и пути развития того или иного города. Мне как режиссеру кажется, что интерпретировать можно и нужно. Грань лишь в воспитании, понимании и восприятии. Как меня учили, режиссер – это интерпретатор, пьеса – это текст, который режиссер интерпретирует с точки зрения своего понимания этой истории. Если бы мы ставили так, как написано в ремарках, режиссер был бы не нужен. В «Летучей мыши» существует легкая интерпретация режиссера Юнганса, но эта история у нас все равно получается не классической. Она более осовремененная, но мы не искажаем тех конфликтов, которые прописаны автором.
— Наверное, не у всех актёров театра Луначарского есть профессионально поставленные голоса, но, пожалуй, каждый из них по-своему музыкален. Вот эта их музыкальность Вас удовлетворила или еще есть над чем работать?
— Вы знаете, в театре Луначарского очень хорошие артисты. Каждый из них по-своему талантлив и мне кажется, что у нас очень чёткое распределение ролей в спектакле. Если сравнивать профессиональный музыкальный театр и театр драматический – это абсолютно разные вещи. В музыкальном театре основное выразительное средство – музыка, в драматическом – это текст. Я думаю, что артисты театра Луначарского прекрасны своими индивидуальностями. И там, где они не настолько чисто поют, как бы это сделали профессиональные музыкальные актеры, это компенсируется хорошей игрой, талантом и харизмой. Где-то, конечно, есть некоторые шероховатости, но мы пытаемся их сделать достоинствами того или иного артиста, и найти такое решение сцены, чтобы отсутствие или наличие музыки выглядело бы определенным режиссерским ходом.
— Если у Вас появится возможность ещё раз поработать с нашими артистами, согласитесь?
— Я думаю, что да, но здесь весь вопрос в том произведении, которое могло бы быть. Мне очень понравился театр Луначарского и его артисты. В них есть человечность, вера в искусство и преданность профессии, которая зачастую во многих столичных театрах уже утеряна. Поэтому мне было очень интересно и приятно работать с этой труппой.
В феврале театр имени Луначарского покажет «Летучую мышь» 3 и 16 числа. Спешите за билетами!
Беседовал Арсений Веденин
Фото: Татьяна Миронюк, страница «ВКонтакте» Сергея Юнганса
