Григорий Заславский: «Театр не должен бояться серьёзного разговора»
Ректор ГИТИСа Григорий Заславский посетил Севастополь в рамках Первого Всероссийского фестиваля дипломных спектаклей ведущих театральных вузов России «Молодой театр». Педагоги ГИТИСа провели ряд мастер-классов, студенты показали спектакль «Аршин мал алан», а мы побеседовали с ректором, театральным критиком и кандидатом филологических наук в одном лице о развитии театра, публике и театральной прессе.
— Григорий Анатольевич, как происходит развитие театра в регионах? Что способствует, помогает городу стать театральным?
— Год назад при поддержке фонда «Вольное дело» мы создали в ГИТИСе проект «Лаборатория будущего театра». Одно из его направлений — исследовательское. В частности мы изучаем, как поменялась аудитория театра за последние годы. Выяснили уже многое, и кое-что оказалось сенсационным. Так, расхожее мнение, что большую часть публики составляют женщины в возрасте около 50 лет, неверно. Сейчас среднестатистический зритель — это по-прежнему женщина, но от 29 до 45 лет, то есть средний возраст — 35 лет. Это уже совершенно другая категория публики. Структура театральной аудитории меняется. Театр становится модным. Он уже таким стал.
Если говорить о театральных городах, для меня примером является Воронеж. Там прирост населения таков, что это единственный город — за последние годы, — который стал миллионником. Во многом это происходит за счёт студенчества, за счёт привлекательности образования. И вот эти молодые люди, они в том числе идут в театр.
Сейчас эта тенденция не только российская, она общемировая. Сегодня лично я принимаю участие в консультации 3-х больших проектов по строительству элитных жилых комплексов, организующим центром которых будут театры. Ещё мне рассказывали о книге южнокорейского миллиардера, в которой говорится, что сегодня ни одна крупная компания не будет открывать своё представительство в городе, где нет оперного театра. Не только потому, что это важная часть досуга, но и потому, что человек, у которого есть театральные интересы, более изобретателен в бизнесе, более успешен.
— В чем, по-вашему, сегодня заключается залог развития театра как организации?
—Театр — это, безусловно, талантливый художественный руководитель, но ещё и сильный менеджмент. Без этого сегодня ничего не получится. Нужна постоянная хорошая работа со зрителем, которую нельзя останавливать ни на минуту. Когда Константина Аркадьевича Райкина спрашивают, почему он не снимается в кино, он говорит: «Понимаете, театр как горка песка, которую нужно всё время собирать. Вот ты остановился — и она рассыпалась, и её нужно собирать полностью заново». В театре нельзя останавливаться ни на секунду, здесь нет ни одного шанса для самоуспокоения, потому что как только ты остановился — всё, ты уже в прошлом.
— Кстати, о публике. Как вы считаете, нужно ли проводить какую-то дополнительную разъяснительную работу со зрителями?
— С публикой обязательно нужно работать и с публикой нужно разговаривать! Помните знаменитую историю с «Тангейзером»? Тогда министр культуры не хотел снимать директора театра Мездрича. Чтобы разрешить конфликт, режиссёру предлагали встретиться с публикой и разъяснить свой замысел, снять раздражающий людей баннер, извиниться перед теми, кого вольно или невольно обидели. Режиссёр отказался, и я уважаю его решение. Но как только сняли Мездрича, в тот же день он дал огромное интервью, где на целый разворот объяснил свою позицию. Значит, не так это принципиально для него было. Почему тогда нужно было дожидаться скандального развития ситуации?
Я не верю, что режиссёр, который считает себя умным человеком, может отказаться от удовольствия включиться в какую-то интеллектуальную игру. Мне бы сказали: «Вот вы режиссёр, объясните свой замысел». Я бы ответил: «Хорошо, в 8 утра приходите, начну объяснять замысел, за 10 часов постараюсь уложиться». Извиниться перед всеми, кого вольно или невольно обидел? Ну а что тут такого? Я бы это сделал. Снять баннер? Я бы больше сделал! Я бы следующий спектакль сыграл в концертных костюмах, во фраках и чёрных платьях, — и все, кто пришли, всё равно увидели бы тот же спектакль. Это если не скандал принципиален, а то, что звучит эта музыка, что люди знают, что ты на самом деле поставил этот спектакль.
Со зрителем нужно разговаривать! Станиславский же не стеснялся выходить перед публикой и рассказывать, как себя вести в театре? А Станиславский был круче, чем Тимофей Кулябин, мне кажется. Великие нас убеждают в том, что нет ничего унизительного и унижающего театр в таком шаге навстречу зрителю.
Ведь мы же заинтересованы в том, чтобы люди нас полюбили. Мы всё делаем для того, чтобы им наши размышления оказались близки. Ведь режиссер, когда ставит спектакль, хочет, чтобы его поняло как можно больше людей. Зачем же отказываться от диалога со зрителем? Он же хочет прийти в театр. Ему же нужен этот театр! Я считаю, что стоит делать всё для того, чтобы зрителей становилось больше. Не меньше, а больше. Даже все эти новые формы нужны только для того, чтобы приобрести новых зрителей, не потеряв старых. Именно этим прекрасен театр — тем, что здесь собираются самые разные люди переживать одинаковые эмоции.
— А нужно ли переводить довольно сложный, глубокий язык театра в какую-то легкую и удобоваримую для восприятия массовым зрителем форму?
— Во-первых, театр — это искусство массовое. Он не может ссылаться на то, что спектакль не поняли современники, потому что никогда не появится никаких потомков, которые смогут оценить то гениальное, что сочинили ранее, но что уже нельзя увидеть своими глазами. Или сегодня, или никогда! Более того, если спектакль выдающийся, он будет понят самыми разными людьми, и он не заденет никаких религиозных чувств искренних. Потому что режиссёр не хочет никого обидеть. Он хочет понять что-то, а если хочет этого искренне, то желание будет одинаково близко и многим другим людям.
Всё равно, о чём бы не думал театр, о чем бы не рассуждал, он рассуждает о жизни, о смерти, о любви, о разных человеческих отношениях. И даже самые радикальные решения будут понятны большому числу зрителей, если за ними глубокие личные переживания и мысли. Так было в спектаклях Алена Плателя, Ромео Кастеллуччи, других режиссеров, которые мне в итоге оказались близки, несмотря на то, что мизансцены были шокирующими.
Театр не должен бояться серьёзного разговора, сложного разговора. Мне много лет назад Кама Гинкас открыл большую тайну театра. Я был поражён его спектаклем «Нелепая поэмка» по легенде о Великом инквизиторе из «Братьев Карамазовых». Там была сцена, где актер Игорь Ясулович произносил монолог минут на 20 или даже на 40. И все 600 зрителей сидели, затаив дыхание, и слушали. И я поделился с Гинкасом своим восхищением: «Как это?» И он сказал: «Вы знаете, в конце 80-х годов сделал это открытие: зритель откликается на тот уровень серьезности, который ему предлагает театр.
Если театр говорит ему: «Вы же пришли посмеяться, вы же пришли развлекаться», — то зритель так и отнесётся к происходящему на сцене, и всё серьёзное, что там будет, отринет как то, что ему совершенно не нужно. А если обращаешься к зрителю с другим отношением: «Вы же умный человек, вы пришли, чтобы услышать наши размышления, и как умный человек вы же поймете, о чём мы хотим сказать», — то зритель будет воспринимать всё с совершенно другим вниманием, с готовностью к сложному». Как это интересно: люди становятся умнее, если к ним относиться как к умным; они становятся терпимее, терпеливее. Как Чехов говорил: «Только то прекрасно, что серьезно».
— Тогда о серьезном: в чем специфика профессии театрального критика? И как сейчас обстоит дело с театральной прессой?
— Собственно говоря, мы, критики, приходим в театр, чтобы понять, что хотел сказать режиссёр, исходя из презумпции невиновности, ведь последнее, что он хотел бы сделать — это обидеть зрителя, поиздеваться над текстом. Потому что режиссёр над этим текстом думал несколько месяцев, он хотел его понять, иначе зачем тратить столько времени? Даже когда на репетиции спектакля на выпуск даётся всего 3 недели, думает режиссёр об этом намного дольше.
Чем же плох театральный критик? Тем, что, в отличие от вашего приятеля, не может высказать мнение, ограничившись одним словом – хороший или плохой спектакль. Он начнет вам долго рассказывать, что в нём было хорошего, что плохого, приводить аргументы. Все длинно, а у вас времени нет! Но для истории театра, для художника это важно — вот такой вот подробный разговор.
Что касается театральной прессы, то её сегодня нет. Полоса культуры уже не ежедневная, да и пишут там о случайных премьерах в случайных иностранных городах. Наверное, это происходит потому, что кажется, будто это не интересует читателя, потому что сегодня число «кликов» важнее, чем любые другие показатели.
Но это временное явление. Я абсолютно уверен, что в какой-то момент придёт понимание того, что те 1,5 тысячи человек, которые читают театральные рецензии, они для издания не менее дороги, чем те 150 тысяч, которые прочли репортаж об очередной встрече крупных бизнесменов. Поэтому я думаю, что пресса о театре вернёт свои позиции, которые сейчас, мне кажется, полностью утрачены.
Нужна нам и профессиональная театральная пресса — серьёзный разговор серьёзных людей. Я надеюсь, что мне удастся начать издательство театральной газеты на базе ГИТИСа, чтобы сегодняшние студенты имели возможность публиковаться и говорить о том, что их волнует в сегодняшнем театре. Потому что иначе мы просто потеряем следующее поколение тех театральных исследователей, которые очень важны для театра, без которых театр будет существенно беднее.
— Скажите, зачем лично вам театр? Почему вы решили связать с ним свою жизнь?
— Потому что люблю театр.
— Но за что, почему? Зачем театр вообще нужен людям?
— Вы знаете, театр, наверное, самое философское из искусств, имеющее отношение к самым важным вопросам, занимающим человека. Театр ищет на них ответы, и с этой точки зрения театр интересен как место, где проигрываются разные модели. Это искусство стратегическое. В жизни ты сталкиваешься с очень ограниченным кругом вопросов, а театр не только ищет ответы на этот ограниченный круг, но и предлагает тебе много разных вариантов. Он расширяет твоё представление о мире, о людях, о возможностях человека. Театр — это место, где интересно.
Беседовала Татьяна Ерёменко
Фото jrnlst.ru, gazeta.ru, kommersant.ru, moscowtyz.ru, blog.edinoepole.ru
