Светлана Кекова: «Нам всем дано сокровище — русская поэзия»
Современная русская литература представлена разнообразной палитрой поэтических интонаций, богатством стилистических приёмов и сюжетов. Поэзия сейчас активно издаётся как в печатном формате, так и в виде многочисленных сетевых публикаций. Разобраться в новейшем литературном процессе бывает не так просто даже ценителю отечественного художественного слова. В эксклюзивном интервью корреспонденту «ForPost-Афиши» Тихону Синицыну известный поэт и литературовед Светлана Кекова поделилась мыслями о русской литературе и современной поэзии, а также рассказала о собственном творческом пути.
Справка
Светлана Кекова — русский поэт, автор тринадцати поэтических сборников и нескольких литературоведческих книг, в том числе посвящённых творчеству Николая Заболоцкого и Арсения Тарковского. Стихи переведены на несколько европейских языков. Лауреат литературных премий. Светлана Васильевна — доктор филологических наук, профессор кафедры гуманитарных дисциплин Саратовской государственной консерватории.
— Светлана Васильевна, расскажите, где были опубликованы ваши первые стихотворения? Какова история дебютного сборника стихов?
Самые первые стихи (я в это время ещё училась в школе) были опубликованы в Тамбове, в газете «Комсомольское знамя». В Тамбове при Дворце пионеров существовала литературная студия, и стихи студийцев появлялись в областных изданиях. А первая «настоящая» публикация, совершенно неожиданная, состоялась в журнале «Литературная Грузия» в 1980 году — спасибо замечательному критику, влюблённому в русскую поэзию, человеку, который многих поэтов-семидесятников поддерживал, Георгию Маргвелашвили.
История этой публикации такова: в Саратове наше небольшое филологическое и поэтическое сообщество в конце семидесятых годов увлеклось грузинской поэзией. И филологу Борису Борухову пришла в голову мысль написать письмо переводчику и редактору сборника стихотворений Галактиона Табидзе — поблагодарить за столь щедрый подарок русскому читателю. И он такое письмо-благодарность написал и вложил в письмо мои стихи, посвящённые Тициану и Галактиону Табидзе, и стихи Николая Кононова, тоже связанные с грузинскими поэтами. Письмо было отправлено… и забыто.
Каково же было наше изумление, когда через полгода мы получили номер «Литературной Грузии», где были опубликованы наши стихи! По тем временам это было просто чудо. А «дебютный сборник», вернее, два сборника, вышедшие одновременно в Санкт-Петербурге в конце 1995 года, появились тоже благодаря замечательным людям — поэту и литературоведу Владимиру Эрлю, который сам составил мой сборник «Стихи о пространстве и времени», и Владимиру Аллою, основавшему в Петербурге в девяностые годы издательство «Феникс».
— Насколько важна идея концепции и композиции поэтической книги, на ваш взгляд? Расскажите, пожалуйста, о своих книгах.
Концепция книги, как мне представляется, связана, прежде всего, с её названием. «Имя» книги содержит её идею, но не так, что эту идею можно пересказать, а так, как в зерне уже содержится колос. Соответственно, в разворачивании композиции содержится идея органического роста. Но вообще могут быть разные варианты: иногда стихи, поставленные рядом не в силу их тематического или идейного родства, порождают особое, часто неожиданное смысловое пространство. Вообще составление книги и наречение имени — занятие удивительное и прекрасное. И оно, кстати, не всегда в нашей воле и власти. Назову некоторые названия своих сборников: «У подножия Жёлтой Горы», «Плач о Древе Жизни», «На пути в Эммаус», «Уроки каллиграфии», «Нездешний гость».
Вот, например, название «У подножия Жёлтой Горы» связано, конечно, с Саратовом: одна из этимологических версий говорит о том, что имя города возникает из тюркского «Сарытау» (Жёлтая гора), хотя некоторые считают, что это народная этимология. Эта книга — попытка воссоздать метафизическое пространство города и раскрыть связь с ним живой человеческой души. А сборник «На пути в Эммаус», конечно, обращён к тому евангельскому эпизоду, когда два путника, Лука и Клеопа, встречают воскресшего Христа, но не узнают Его, и только в преломлении хлеба открываются их глаза. Так и мы не узнаём идущего рядом с нами Спасителя, хотя и «горит в нас сердце наше».
— Как вы думаете, электронные сборники стихов в виртуальной мировой паутине, которые можно «скачать», способны стать адекватной альтернативой классическим поэтическим книгам?
— Я думаю, что поэтическая книга должна быть всё-таки книгой. Конечно, в силу изменившихся обстоятельств жизни не любую поэтическую книгу можно так просто найти и купить, а стихи почитать хочется — тогда можно и в электронном виде прочесть. Но ведь поэтический сборник — это совсем другое. Все любящие поэзию знают, что одно и то же стихотворение в разных книгах воспринимается по-разному; знают, как важно расположение стихотворения на листе, как замечательно раскрыть книгу где-то в середине и обнаружить там радость несказанную или ответ на свои вопросы и ожидания… И много-много разных других тонкостей скрывается именно в печатной книге.
— Сейчас так много в Сети разнообразного «поэтического контента»… Тысячи поэтов публикуют свои сочинения на русском языке в социальных сетях и на тематических сайтах. Как же разобраться в том, что действительно стоит читать? Каковы критерии условного фильтра поэтического чтения?
Если говорить о человеке, вкус которого ещё не выработался, то основная его задача — вдумчивое и любовное чтение поэтической классики. Нам подарено великими поэтами девятнадцатого и двадцатого века такое богатство, что можно только Господа Бога за него благодарить. Это чтение и создаст те самые «фильтры», о которых Вы говорите. И ещё вот о чём бы хотелось сказать.
Вы, наверное, Тихон, по своему опыту знаете, что достаточно одну строчку прочитать, чтобы понять, стоит ли игра свеч… И, потом, не обязательно же знать всё, чтобы найти то, что тебе необходимо как хлеб и вода. Это — необходимое — тебя найдёт само! Проберётся к сердцу путями неисповедимыми.
— Легко ли сочетать путь учёного-филолога и поэта? Как лично вам это удается?
А кто такой филолог? Человек, любящий слово, смысл, «логос». А поэт? Ответ очевиден. Поэтому не два пути, а один путь у поэта и филолога — путь любви. Когда-то Сергей Сергеевич Аверинцев в своём «Похвальном слове филологии» сказал, что любовь — это «ответственная воля к пониманию чужого», а филология — это «служба понимания».
— Ваши научные исследования были посвящены поэтике Арсения Тарковского и Николая Заболоцкого. Почему вам близки именно эти поэты? Что послужило импульсом для глубокого погружения в творческое наследие этих авторов?
Импульс к изучению — любовь к слову Заболоцкого и слову Тарковского. Это два самых любимых мною, самых таинственных и прекрасных поэта двадцатого века. Если говорить о Заболоцком, то первая попытка проникновения в тайну его слова была связана с вопросом, который мучил меня как читателя: как могло из раннего творчества Заболоцкого, соединившего в себе отчаяние и восторг, «произрасти» чудо его поэзии 40-х — 50-х годов? Как возникает гармония из хаоса? Георгий Маргвелашвили, о котором я уже упоминала, в своей статье, посвящённой переводу Заболоцким «Витязя в тигровой шкуре», сказал, что поэт постиг тайну пушкинского слова. Но его путь к этой тайне был путём крестоношения. А поэзия Тарковского изменила мою жизнь — в самом прямом смысле слова.
Один близкий мне человек сказал о стихотворении «Живите в доме — и не рухнет дом» из цикла «Жизнь, жизнь»: «Это мог написать только человек, знающий тайну жизни и смерти». Когда это входит в сердце, ты сам становишься другим. И ещё об одном, очень важном для меня, свойстве стихов Тарковского хотелось бы сказать. В стихотворении «Словарь» есть такие слова: «Течёт по жилам — боль моя и благо — Ключей подземных ледяная влага, Все ЭР и ЭЛЬ святого языка». Поэт говорит здесь о русском языке, но и его собственный поэтический язык я бы определила так же.
— Как вы думаете, насколько значимо для пишущего человека перечитывание классики, литературы из школьной программы в сознательном зрелом возрасте?
Необычайно значимо. Хотя мысль о том, что в каждом возрасте в классических произведениях открываются новые пласты смысла, она сейчас недостаточно, как мне представляется, усвоена. По мере того как человек разрыхляет землю своего сердца, приобретая опыт страдания и сострадания, любви, сочувствия, он начинает видеть в творчестве писателей, глубоко постигших человеческую душу, своих учителей и друзей.
— Какие прозаические книги обязательно следует прочесть русскому поэту?
Мой ответ, пожалуй, таков: прочесть всего Достоевского, Бунина, Шмелёва, Зайцева, Платонова, Дурылина. И Дневники Бориса Шергина.
— Нужно ли, на ваш взгляд, современному поэту совершать путешествия по стране? Расширяет ли путешествие творческий опыт, или целостные тексты можно творить «не выходя из комнаты»?
Путешествия — это прекрасно, и творческий опыт они, разумеется, расширяют. Но есть и такие поэтические индивидуальности, например, Эмили Дикинсон, для которых нормой было затворничество.
— Поделитесь своими впечатлениями о Крыме. Что для вас Крым и как часто вы у нас бываете?
Крым прекрасен, как детская мечта. И Крым — одна из самых трагичных страниц нашей истории. Крым — это Чехов и Волошин, Грин и Шмелёв, Паустовский и Богаевский, и многие, многие другие люди, которые оставили свой след в многострадальном русском сердце. К сожалению, бываю в Крыму не так часто, как бы хотелось.
— Какие бы вы дали советы молодым поэтам, тем, кто приступает к поэтическому творчеству?
Советы давать — дело неблагодарное, но всё-таки скажу: нам всем дано сокровище — русская поэзия; любите её, читайте стихи прекрасных русских поэтов, питайтесь из чистых источников «святого», как сказал Арсений Тарковский, языка.
Тихон Синицын
