Хроника одного спектакля: а «Кокон» превращается, превращается «Кокон»…

1 февраля театр драмы «Психо Дель Арт» открыл очередной театральный сезон. Во Дворце культуры рыбаков он уже будет пятым по счёту. Спектакль, которым Андрей Маслов решил поприветствовать зрителя, истосковавшегося по искусству, уже почти 20 лет оказывает на зал эффект шоковой терапии. «Кокон: хроника женского безумия» – почти что «Коллекционер» Фаулза, да только за ниточки дёргает женщина. Зачем режиссёр затеял такую игру? И какие эмоции испытывает исполнительница главной роли Екатерина Старикова, исследуя вместе со своей героиней все грани женского безумия? ForPost-Афиша это выяснила.

— Катя, первые спектакли с твоим участием я увидел в Театре им. Кукол ДКР Артёма Макеева. К детям выходила такая солнечная девочка. Несла в мир позитив и добро. Теперь вот «Психо Дель Арт». Совершенно другая энергетика, иной уровень погружения. Хотя до этого ты много лет играла у Андрея Маслова. Какие эмоции испытала по возвращению?

— Ты знаешь, вообще возвращаться – не плохая примета. По крайней мере, для артистов это замечательно. За годы игры в Театре им. Кукол я приобрела опыт, который для актёра бесценен и сейчас я могу привнести его во взрослые спектакли. Я не считаю, что что-то было зря. Всё не зря. Всё в нашей жизни происходит не случайно. Для чего-то это было нужно. Я безумно рада вернуться в свою альма-матер, потому что моя актёрская карьера началась именно с театра драмы «Психо Дель Арт». Первые мои шаги в профессии, актёрская школа, первые ошибки, падения – все этапы становления я прошла вместе с Андреем Николаевичем.

— Ты на довольно долгое время выпала из «обоймы» театра. А возвращаешься на сцену практически с культовым спектаклем «Психо Дель Арт». И каково это?

—  Для меня всё началось десять лет назад и я уже тогда играла «Кокон». Сейчас  я могу сказать, что на тот момент  всё это выглядело очень неорганично, потому что роль Марии требует гораздо большего багажа, знаний, жизненного опыта, и сейчас, спустя годы, я больше понимаю свою героиню, её мотивировки. Где-то могу ей сопереживать и пытаюсь  донести  до зрителя, что она не просто маньяк-убийца, не просто антигерой, а женщина со своей болью, со своими детскими травмами, у которой, к сожалению, в жизни не сложилось.

— А что тебе даёт работа с Андреем Масловым? Даже не как актрисе, а как человеку.

— Я всегда относилась к Андрею Николаевичу как к папе. И до сегодняшнего дня мало что изменилось. От него исходит какая-то энергетика, которой нам не хватает. Мы все изначально приходим в «Психо Дель Арт» (могу по себе сказать) со своими душевными ранами, проблемами. И Андрей Николаевич как раз тот человек, который в такой момент может взять под своё крыло. Не зря он всех нас называет своими «маслятами». Так и есть. И мне лично легко с ним работать. Достаточно одного взгляда или жеста, чтобы друг друга понять. В сотворчестве это очень важно.

— У твоей героини из «Кокона» очень противоречивый образ. Марию где-то жалко, где-то внутри себя пытаешься её оправдать, понять. Какой у тебя был путь к этому персонажу?

— Очень сложным. К пониманию её образа я собственно и шла десять лет. Мне понятен этот персонаж, при этом  я, конечно, надеюсь, что никогда не придётся проверять это на практике. (Смеётся) Но я хочу, чтобы в этом человеке зритель немного увидел и себя. Ведь у каждого из нас есть и тёмная, и светлая сторона. А конфликт этих двух наших сущностей может заставить пересечь ту черту, за которой уже точка невозврата. Это очень страшно. Я рекомендую посмотреть этот спектакль всем, кто задумывается о подобных вещах.

— Андрей, с какими чувствами, с каким психоэмоциональным состоянием ты открываешь 5-й сезон своего театра во Дворце?

— С какой-то очень робкой надеждой, что открытие этого сезона – 5-го во Дворце и 15-го для репертуарного театра «Психо Дель Арт» – пройдёт благополучно. Если честно, особого оптимизма не питаю. То, что произошло единожды, может произойти дважды, то, что произошло дважды, наверняка будет повторяться. Это я об осадном положении для театров. Дай-то Бог, конечно. Состояние у всех суицидальное. Все эти три месяца мы с артистами ходили на грани нервного срыва, даже депрессии. Мы каждый день репетировали так, словно спектакль уже завтра. Но артистам обязательно нужна обратная отдача. Если режиссёр от актёров ещё как-то получает энергетику, то артисты ни от кого не подпитываются и поэтому контакт со зрителем им необходим как воздух. А ведь эта накопленная критическая масса становится всё больше и если её не отдать зрителю, то однажды может рвануть. В частности, голову. Поэтому у меня сейчас что-то вроде пессимистического оптимизма.

— Понимаю. Знакомое ощущение. Ладно, давай поговорим о твоём детище. Впервые я увидел «Кокон» в году 2008-м по-моему. Как мне кажется, более эффектного и запоминающегося знакомства с театром даже сложно себе представить. Можно ли утверждать, что по сути «Кокон» –визитная карточка «Психо Дель Арт»?

— Вполне. Спектакль уже идёт почти 20 лет и у меня рука не поднимается убрать его из репертуара. Премьера состоялась в 2001 году в «Зелёной Пирамиде». Играла Мария Гавядова. Это произвело фурор. Я настоял на том, чтобы на афише написали, что вход только для женщин. Мужчины, которые всё-таки пришли, мрачно сидели на переднем дворе, пили вино, слушали джаз и, разумеется, тихо ненавидели Маслова. Как мне потом говорили, хотели даже применить рукоприкладство.

— Боялся, что мужская психика не выдержит происходящего на сцене?

— Не в этом дело. Мне нужна была оценка со стороны. Хотелось увидеть, какие переживания будут именно у особей женского пола, потому что спектакль о женском одиночестве и о женском сумасшествии, которое самое страшное. Был переаншлаг, у многих – истерики и слёзы после спектакля. Я понял, что мы достучались до ахиллесовой пяты каждой женщины. Нельзя женщине быть нелюбимой. Если мужчины с этим как-то справляются, то женщины очень тяжело переживают нелюбовь и со временем начинают ненавидеть весь мир.

— Как «Кокон» появился на свет?

-На «Кокон» меня вдохновил мой любимый Джон Фаулз, написавший «Коллекционера». Это жёсткая и беспощадная  история несвободы и желания обладать человеком. И тут  я подумал, а что если перевернуть ситуацию с точностью до наоборот: состоятельная девушка, молодая женщина, похищает понравившегося ей юношу и пытается приучить к себе как в «Саломее» Оскара Уайльда.

Саломея так жаждала ответной любви Иоконаана, так хотела сорвать поцелуй с его губ, а он не подпускал её к себе, находясь в заточении. И тогда она пошла на убийство. Ей принесли голову Иоконаана на подносе и она поцеловала его в губы. И примерно такая же ситуация и в «Коконе» – когда маниакальное желание обладать понравившемся тебе, в данном случае, мужчиной доходит до абсурда, когда женщина губит тех, кто не соглашается играть по её правилам. Эту пьесу я написал за две ночи. Потом немного подправлял диалоги, монологи. Но очень быстро. Мне не надо было сочинять, у меня в голове эта картинка уже стояла – женщина рассчитывает на взаимность путём насилия. И вот эта степень несвободы и желания обладать – это гремучая  смесь, которая сводит с ума и губит всё вокруг. Не путайте это с сильными страстями. Это не любовь. Это патология.

— Сколько артисток примеряли на себя эту жуткую историю?

— Дай Бог памяти… Ну восемь девушек точно: Мария Гавядова, Анна Школяр, Анастасия Александрова, Юлиана Химчук, Евгения Воронова, Екатерина Старикова, Анна Дымант, Оксана Тяганян. Каждая в эту роль привносила что-то новое, признаваясь потом, что у неё была аналогичная ситуация. Не до крайности, не до заточения, конечно. Ведь любая женщина испытывает потребность полностью обладать, но самой себе в этом признаться или показать окружающим – стыдно, неловко. А тут у каждой на сцене наступает какой-то катарсис. Они говорят о сокровенном, о чём в жизни никогда не сказали бы, и при этом не боятся, что за эти поступки их кто-то осудит.

Это очень психоаналитическая, фрейдистская роль, в том числе и для публики. Потому что многие зрители говорили и писали в книге отзывов: это запредел, но это правда. И от этого мне стало ещё страшнее. Представляешь, вокруг нас  ходят эти «Маши». Просто пока они умеют себя контролировать и каким-то образом сдерживают, но если попасть под влияние женщины (неважно, эмоциональная, материальная зависимость) из этого «кокона» выползает то самое «оно» –крайне жестокое и способное на всё.

— Катя, а ты испытывала что-то подобное в реальной жизни?

— Ну что кривить душой, бывают, конечно, отношения на грани. Когда не оправдываются ожидания и всё идёт не по твоему плану, где-то на подсознании крутится это ядро: а вот если бы он был постоянно со мной… Конечно да, испытывала.

— Ещё надо учесть, что Екатерина по первому образованию психолог. С ней очень легко в этом смысле работать. Мы понимаем друг друга на уровне прочитанных книг по психоанализу. Катя втройне всё понимает: не только как талантливая артистка, не только как женщина, но ещё и как психолог. Она понимает, что ею движет и поэтому образ  у неё получается очень тонкий.

— У кого-то из артисток были срывы во время работы над «Коконом»?

— Срывов не было только у нашей горячей финской девушки Анны Дымант. А остальные все ходили на грани. И когда я видел, что ещё немного и они просто «сорвутся с карниза», я немножко сбавлял темпы. Но в них же всё равно накапливался потенциал и на спектаклях они такое выкидывали, чего даже я не ожидал. Кстати, в недавнем прошлом в «Коконе» играла Оксана Тяганян и иногда на репетициях мне было за неё страшно. А за Катю нет. Она психолог. Она контролирует себя. Хотя все женщины психологи, просто не все дипломированные. Эту роль невозможно играть с кожей. Надо содрать с себя всю кожу и работать голым нервом.

Это востребованный спектакль. Я считаю, что театр – это групповая психотерапия. Люди приходят сюда, чтобы увидеть себя со стороны с безопасного расстояния, «из окопа» переживать схожие чувства. И в этот момент, как  я уже говорил, наступает катарсис. Люди уже в жизни этого не сделают. Они это пережили. В этом смысле «Кокон» – лечебный спектакль, как и все постановки «Психо Дель Арт».

— Жертва Марии в этом спектакле – вообще особая роль. Полтора часа без сознания сидеть на стуле с наручниками и заклеенным ртом. Даже непонятно, кого больше жаль: артистку, проживающую всех Машиных демонов или этого парня…

— Ромочка Потапов – «мастер немого театра», как мы его называем. Он выпускник нашей актёрской школы «Психо Дель Арт». Кстати, тоже психолог. У него очень красивая фактура, глаз не отвести. А мне нужен был именно фактуристый артист. В формате немого театра он просто мастер сцены. Но я вам скажу, это тяжёлое психологическое и психическое переживание – чувствовать себя скованным по рукам и ногам, сидеть с заклеенным скотчем ртом, с полуприкрытыми глазами и знать, что ты на виду у публики. Рома даже признавался, что ему каждый раз было не по себе, когда партнёрша по сцене страшным тембром произносила совершенно жуткие вещи.

— А у Романа не было желания попробовать что-то новое? А то столько лет «Кокон», да «Кокон»…

— В «Реставрации классики» он потрясающе сыграл Ромео. Но его определённый зажим мне всё же не удалось разрушить. Может потому что слишком мало с ним работал.

— Тема женского безумия проходит красной нитью через всё твоё творчество. А мужское безумие никогда не привлекало?

— Мужское безумие слишком прямолинейное и однообразное. В нём нечего найти для режиссёра, для артиста, для зрителя. Ну сошёл с ума, и сошёл, спился и спился, повесился, ну и ладно. Есть такие роли, но они почему-то менее драматичны. Не знаю, почему так получается. Женщина, находясь в состоянии, которое окружающие называют безумием, сумасшествием, паранойей,  словно алмаз со множеством граней. Чуть-чуть повернул – и это другой образ, ещё чуть-чуть – другая грань, другая женщина. Вот почему женщина интереснее. Мужики прямолинейны.

Арсений Веденин

Фото Алексея Мордвишина